Огромное количество стихотворений снабжено его собственными сносками. В них он дает Диравку, разъясняет смысл слова, указывает литературу. Не забудем, что ведь это — в стихотворениях! В одном «Андрее Шенье» — восемь сносок, в «Кавказском пленнике» их тринадцать, а к «Цыганам» дано целое разъяснительное предисловие, указывающее на большую предварительную работу. К чему приводила эта жажда конкретности? К росту острой практической современности языка, к неизбежной борьбе со схематизмами и штампами как в синтаксисе, так и в словаре. Кто имеет дело только с книгами и «внутренним миром», часто довольствуется стилизацией, и язык его при всей формальной остроте и новизне никогда не станет орудием общественной борьбы,— он для этого окажется чересчур абстрактным. Кто имеет дело с самой жизнью и разговорной речью людей, тот никак не сможет обойтись одной стилизацией. Он неизбежно начнет ковать язык реальных вещей и понятий своего времени,
и только такой язык сможет стать орудием общественного развития.
Возьмем Гете и романтиков; при всей кажущейся «обыденности» и недостаточной «новизне», Гете своей настойчивой конкретностью, своим великим универсализмом, всесторонним охватом природы и общества выковал немецкую речь, ставшую общенародной; тогда как формально «народничавшие» и новшествовавшие романтики сейчас невыносимо старомодны и книжны в их узкой, ограниченной и безжизненной тематике.